Встреча Мун Сон Мёна с Ким Ир Сеном в 1991 годуМун Сон Мён
Я приехал в Северную Корею не потому, что хотел повидать свою родину или побывать на горе Кымгансан. Мне необходимо было встретиться с президентом Ким Ир Сеном и серьезно поговорить с ним о будущем нашей родины. Однако даже на шестой день моего визита никто и словом не обмолвился о том, состоится наша встреча или нет. И все же после того, как мы побывали у меня на родине и наш вертолет приземлился в пхеньянском аэропорту Сунан, я вдруг увидел, как к нам подходит вице-премьер Ким Даль Хён.
«Великий вождь Ким Ир Сен примет Вас завтра, — сказал он мне. — Встреча будет проходить в президентской резиденции в Хыннаме, поэтому Вам нужно тотчас же особым рейсом вылететь в Хыннам».
Я подумал: «Говорят, что у президента есть множество резиденций. Почему же они выбрали именно Хыннам?»
По пути я заметил большую вывеску фабрики азотных удобрений Хыннам, где я был приговорен к каторжному труду. Я тут же вспомнил о своей жизни в тюрьме и всю дорогу сидел, обуреваемый смешанными чувствами. Мы заночевали в гостинице, и на следующий день я отправился на встречу с президентом.
Подходя к резиденции, я увидел у входа президента Кима, который вышел встречать меня, и мы тут же обнялись. Я был антикоммунистом, а он — главой коммунистической партии, но обстоятельства нашей встречи были таковы, что для нас не имели значения никакие идеологии и философии. Мы были словно братья, которые впервые встретились после долгой разлуки. Такова сила крови, сила принадлежности к одному народу…
Сразу же после этого я сказал ему: «Господин президент, благодаря Вашей сердечности и предупредительности я смог встретиться со своей семьей. Однако 10 миллионов корейцев разлучены со своими семьями из-за границы между Севером и Югом, и у них даже нет возможности узнать, живы ли их родные на другой стороне полуострова. Я хотел бы попросить Вас дать им возможность встретиться друг с другом».
Я вкратце рассказал ему о том, как прошла моя поездка на родину, и попытался воззвать к его любви к корейскому народу. Мы говорили с ним на одном диалекте, так что нам было легко понимать друг друга.
Президент Ким ответил: «Я разделяю Ваши чувства, поэтому давайте со следующего года организуем движение за то, чтобы разлученные родственники с Севера и Юга могли встретиться друг с другом». Он принял мое предложение так же естественно, как снега, что тают по весне.
Поговорив немного о моей поездке в Чонджу, я стал излагать ему свои взгляды на проблему ядерного вооружения. Я деликатно предложил, чтобы Северная Корея приняла Декларацию о создании безъядерной зоны на Корейском полуострове и подписала соглашение о гарантиях совместно с Международным агентством атомной энергии.
И президент Ким искренне ответил мне: «Президент Мун, подумайте вот о чем. Кого я собираюсь убивать своим ядерным оружием? Свой собственный народ? Я похож на человека, который на это способен? Я согласен с тем, что ядерная энергия должна быть использована исключительно в мирных целях. Я внимательно выслушал все Ваши соображения, и я уверен, что все будет хорошо».
В те времена отношения между Северной и Южной Кореей были весьма натянутыми из-за инспекций на ядерных объектах Северной Кореи, и поэтому я выдвинул свое предложение без особых ожиданий. Однако все присутствующие были удивлены тем, насколько позитивно откликнулся на него президент Ким. На этом наша встреча плавно перетекла в обеденный зал, где нас ждал ранний обед.
«Президент Мун, Вы когда-нибудь пробовали лапшу из замороженной картошки? Я очень часто питался ею, когда был в партизанском отряде на горе Пэктусан. Угощайтесь!»
«Конечно, она мне знакома, — ответил я с радостью. — Мы часто готовили это блюдо у меня на родине».
«Скорее всего, у Вас на родине такая лапша считалась деликатесом, — продолжал он. — Я же ел ее для того, чтобы выжить. Японская полиция, пытаясь нас поймать, обшаривала снизу доверху всю гору Пэктусан, и у нас не было возможности чинно усесться и поесть. Чем еще питаться на вершине горы, кроме как картошкой?
Вот мы и варили эту картошку — а если вдруг замечали японцев, быстро закапывали ее прямо в землю и разбегались кто куда. Было так холодно, что к моменту нашего возвращения картошка успевала вмерзнуть в землю. И нам ничего не оставалось, кроме как выкапывать ее оттуда, размораживать и перемалывать в муку, чтобы затем сделать лапшу».
«Господин президент, — сказал я. — Вы — настоящий эксперт по картофельной лапше!»
«Да уж, это точно! Очень вкусно добавлять ее в бобовый суп, а еще вкуснее варить ее в кунжутном супе. Это блюдо легко усваивается, и к тому же картошка, склеиваясь у вас в желудке, вызывает чувство сытости.
И еще, президент Мун, — продолжал он, — можно сделать по примеру провинции Хамгён: взять кимчхи из листков горчицы и вот так положить на лапшу. Вы только попробуйте!»
Я последовал его совету и съел свою порцию картофельной лапши, положив сверху кимчхи из горчичных листков. Вкус и аромат картофельной лапши идеально сочетался с острым кимчхи и был с радостью принят моим желудком.
«В мире так много деликатесов, — сказал президент Ким, — но меня они не интересуют. Нет ничего лучше картофельных пирожков, кукурузы и сладкого картофеля, которые я ел у себя на родине».
«У нас с Вами даже пристрастия в еде одинаковые! — заметил я. — Хорошо, когда земляки могут вот так вот встретиться и поговорить».
«Как прошло Ваше свидание с родиной?» — спросил он меня.
«Это было так волнующе! — ответил я. — Дом, в котором я жил, все еще там, и я чуть-чуть посидел в гостиной, чтобы подумать о прошлом. Мне показалось, что я даже услышал голос моей старенькой мамы, зовущий меня. И сердце так защемило…»
«Понимаю, — ответил он. — Это говорит о том, что нам нужно немедленно объединить нашу страну. Кстати, я слышал, что в юности Вы были очень озорным и непослушным. Вы там не бегали сейчас вокруг дома, не резвились ли?»
Все, кто был за столом, после этих слов дружно рассмеялись.
«Я хотел сперва забраться на дерево, а потом пойти порыбачить, но я знал, что Вы ждете меня, и поэтому не стал задерживаться и прибыл сюда. И я надеюсь, что Вы еще как-нибудь пригласите меня!»
«Ну конечно же, приглашу! Президент Мун, не хотели бы Вы поохотиться? Я так люблю охоту! Вам должна понравиться охота на медведя на горе Пэктусан: хоть медведи и большие и выглядят этакими увальнями, на самом деле они очень проворны.
Однажды я встретился с медведем нос к носу, — продолжил он свой рассказ. — Михайло глядел на меня и стоял столбом, не шевелясь. Вы же знаете, что было бы, пустись я наутек? И что мне было делать? Ну я уставился на него в ответ и стоял, не шелохнувшись. Прошел час, два, три… Медведь все стоял и таращился на меня. Кстати, вы знаете, как холодно бывает на горе Пэктусан? Я боялся, что закоченею до смерти, пока медведь соизволит сожрать меня».
«И что же было дальше?»
«Что-что… Президент Мун, Вы кого здесь видите — медведя или меня?»
Я громко расхохотался, и президент Ким тут же выступил с предложением.
«Президент Мун, — сказал он, — в следующий раз, когда Вы приедете сюда, давайте съездим поохотиться на Пэктусан!»
На что я тут же ответил собственным приглашением.
«Господин президент, Вы же любите рыбалку, правда? На острове Кодиак на Аляске Вы сможете поймать палтуса величиной с медведя. Давайте как-нибудь порыбачим там вместе!»
«Палтус величиной с медведя? Определенно, мне нужно поехать туда!»
Таким образом, мы с ним быстро нашли общий язык, беседуя о любимой охоте и рыбалке. В какой-то момент мы оба почувствовали, что нам многое нужно сказать друг другу, и стали общаться, как старые друзья, которые давно не виделись. Наш хохот то и дело разлетался по всей обеденной зале.
Еще мы с ним вспомнили гору Кымгансан.
«Я побывал и там, — сказал я. — Какая же это красивая гора! Было бы хорошо благоустроить это место, чтобы туда могли приезжать на экскурсию наши туристы».
«Гора Кымгансан станет общим активом нашей объединенной родины, — сказал президент Ким. — И я думаю, что не каждого можно к ней допустить. Ведь если там что-то сделать не так, гора погибнет. Вы хорошо разбираетесь в международных отношениях, и я могу довериться такому человеку, как Вы, поручив Вам ответственность за развитие этой территории».
И президент Ким попросил нас взяться за этот проект на горе Кымгансан.
«Господин президент, — сказал я, — Вы старше меня, поэтому Вы для меня как старший брат!»
И он ответил: «Президент Мун, давайте с этих пор относиться друг к другу как старший и младший братья!» и крепко пожал мою руку.
И вот так, держась за руки, мы с президентом Кимом прошли вниз по коридору и сфотографировались вместе на память. После этого я покинул резиденцию.
Спустя какое-то время после отъезда я узнал, что президент Ким сказал своему сыну, Ким Чен Иру: «Президент Мун — великий человек. В своей жизни я повстречал многих людей, но ни один из них не был таким, как он. У него очень широкие взгляды, и он очень сердечный человек. Я почувствовал, что мы с ним очень близки. Мне было приятно с ним пообщаться, и мне бы хотелось, чтобы он задержался у нас подольше. Я хочу повидать его снова. Когда я умру, пожалуйста, всегда советуйся с президентом Муном по всем вопросам касательно взаимоотношений Севера и Юга Кореи».
Иными словами, пообщались мы очень хорошо.
Вскоре после того, как закончилась моя недельная поездка и я покинул Пхеньян, премьер-министр Ён Хёнг Мук отправил в Сеул делегацию из Северной Кореи. Премьер-министр подписал Декларацию о создании безъядерной зоны на Корейском полуострове, а уже в следующем году 30 января Северная Корея приняла соглашение о гарантиях совместно с Международным агентством атомной энергии, таким образом выполнив обещание, данное мне президентом Кимом. Это был результат моей поездки в Пхеньян, где я побывал с риском для жизни.
Источник: «Человек планеты, любящий мир», автобиография преп. Мун Сон Мёна, 2009г.
